Василий Панфилов - Улан [СИ]
Такие беседы жутко выматывали принца, но что поделать — Пётр повадился проводить их не менее двух раз в неделю, да непременно в присутствии сына — приучал к политике. Ну а каково было Рюгену, который должен был отстаивать свои убеждения, но при этом не слишком страстно — и одновременно облекать суждения в удобоваримую форму, понятную и приемлемую как мальчику, так и Государю. Ну а если учесть, что у последнего сильно испортился характер… Было непросто.
Непросто было и с коронацией — на нём про прежнему висела часть предстоящего мероприятия и нужно сказать, что свою часть он давно уже подготовил. Отвечал Грифич за художественно-развлекательные вещи и частично за безопасность — но тут уже после Шувалова и Миниха.
Коронацию нужно было провести торжественно и без спешки, но и откладывать недопустимо — если бы Пётр короновался раньше, то многие рядовые мятежники не выступили бы против него. Церемонию назначили на середину августа, но без окончательной даты — на случай непогоды.
Коронация по традиции проходила в Москве — в Успенском соборе Московского Кремля. Грифич выехал туда загодя, а часть его людей и вовсе — ещё до попытки переворота.
Каноническая часть мероприятия прошла в Кремле — здесь сложно было внести что-то новое, поскольку всё было тесно завязано на христианстве и традициях — как византийских, так и русских. Здесь попаданец предложил несколько десятков небольших поправок, но Воронцов настоял, чтобы всё было как можно более традиционно — даже короновался Пётр шапкой Мономаха.
А вот когда он вышел из стен Кремля и поднялся на стены специального помоста — приветствовать подданных, то тут и началось время Грифича. Сперва — “Боже, царя храни”, затем ещё десяток столь же торжественных песен, парад “Истинно верных” и прочие мероприятия.
Всё происходящее вызывало бурный восторг у зрителей — на зрелища эпоха не самая богатая, да ещё и религиозная подоплёка… Владимир видел множество людей, которые молились, опустившись прямо на колени — и нельзя сказать, что это были исключительно крестьяне, встречались и люди в дворянских платьях.
Торжества продлились почти неделю — и затем частично повторились в Петербурге. Попаданец выгреб из своей памяти буквально всё, что было можно — парады, кулачные бои и борьба, фехтование и фланкирование, силовое многоборье и армреслинг, клоуны на ходулях и многое, многое другое.
Основной же “фишкой” коронации было то, что большую часть представлений готовили сами зрители. То есть хотят портовые рабочие выпендриться — готовят представление и перед его началом объявляется, что именно они его готовили. Вроде бы нехитрый приём, но прошёл “на ура” и позволил не только проявить себя талантам, но и сэкономить достаточно круглую сумму. Впрочем, экономия эта оказалась бессмысленной — Пётр подарил их фаворитке…
Амнистия рядовым мятежникам прошла сразу после коронации. Ну как амнистия… Сперва долго нагнеталась обстановка и гвардейцы готовились к повторению “Стрелецкой казни”[129] и молились, родные же осаждали всех кого можно и нельзя, прося о помиловании, заступничестве и прочем.
После коронационных торжеств объявили, что рядовые гвардейцы…
“ — Заступничеством Павла остаются в живых. В искуплении вины они отправляются в армию на десятилетний срок и без возможности повышения в течении трёх лет. Ну а кто проявит должное рвение в службе и храбрость в боях, сможет заслужить повышение и сократить срок немилости”. Были там и другие оговорки — вроде невозможности находиться в будущем в Петербурге и Москве, некоторых иных ограничениях прав.
На фоне возможной смерти это выглядело милостью, да и со сроком службы… Все понимали, что максимум лет через пять на рядовых должностях в армии останутся разве что откровенные дурни, остальные же просто покинут армейские ряды. В общем, кара не была жестокой.
Эффект, которого добивался хитромудрый попаданец, давший императору такой совет, был предельно прост — сбросить напряжение в обществе.
“ — Сам посуди, — говорит Владимир на очередной беседе с императором и Павлом, — сейчас ты вроде как помилуешь и большая часть дворянства выдохнет с облегчением. Ну кроме родственников казнённых… Впрочем, правила “игры” всем понятны и за их судьбу будут переживать только родные.
— А друзья? — Подал голос Наследник.
— Друзья? В первую очередь все будут переживать за себя. Тем более, что по факту казнённых будет не так уж и много — в основном всевозможные монастыри да служба в острогах[130] Сибири. А так… мятежники будут опасаться привлечь к себе внимание лишний раз, ну а дальше начнут выслуживаться — служба в армии, да в чине рядового, это не то, что может понравится гвардейцу. Новых же восстаний от них можно несколько лет не опасаться — они ж разбросаны будут, да под присмотром.
— А потом? — Заинтересовался Пётр.
— А что потом? — Развёл руками Рюген, — нет никакого “потом”. Кто получит помилования, всё равно не смогут возвратиться в Петербург или Москву. Да даже губернские города будут не для всех! Так что какие там могут быть заговоры в деревне? Ну а захочешь вернуться в Общество — так докажи свою полезность да верность службой на благо Отечества. Докажет — добро пожаловать, ну а нет — так и сиди в провинции.
— Ну ты прямо настоящий иезуит, — хмыкнул император.”
Помилование “от Павла” дало свой эффект — люди рыдали и молились за здравие царевича. Тот был польщён…
— Не стоит, — мягко сказал ему Владимир, — это временный эффект и не стоит на него рассчитывать. Понятное дело — работать над твоим обликом в глазах людей нужно, но постоянного эффекта не будет. И не забывай, что против тебя тоже будут работать — “чернить” в глазах толпы.
Были помилования не только рядовых гвардейцев — в живых оставили Панина и даже назначали того на официальный пост — командовать Камчаткой. В те времена это была такая дыра… К слову — в живых бывшего приятеля попросил оставить Грифич, вспомнивший, что в ТОМ мире Панин вроде бы долго занимал какой-то важный пост — и достаточно успешно. Помиловали и Дашкову — одну из главных участников заговора.
Но тут другое — была она урождённая Воронцова и приходилась сестрой фаворитке императора… Ну да — высокие отношения… Её тоже сослали, но уже в Оренбург и тоже назначили на официальный пост — заведовать всеми учебными заведениями города и губернии. Много и красиво говоришь о Просвещении? Ну так поработай на него…
К большому удивлению попаданца, Потёмкин в заговоре не участвовал, а ведь помнилась совсем иная история… Здесь это был бравый вахмистр Конной Гвардии, активно участвовавший в войне с Фридрихом — причём сперва как гвардеец, а потом как представитель Гвардии у Запорожского казачества, где получил сперва прозвище Нечёса[131], а потом и известность как лихой и абсолютно “отмороженный” вояка.
ЗДЕСЬ никаких контактов с Орловыми и Екатериной у него не было, так что недавно появившийся в Петербурге воин без особых раздумий присоединился к уланам и действовал во время мятежа настолько достойно, что получил в награду бриллиантовый перстень, тысячу червонцев и звание поручика Конной Гвардии — и это только как приложение к неплохому поместью.
Вообще, казней было немного — только гетман Разумовский и ещё буквально десяток человек. Правда — казнили их показательно-жестоко. В частности, Кирилла Разумовского перед казнью лишили дворянства и повесили — весьма позорная смерть.[132] Да и с его детьми поступили не слишком мягко, оставив только четверть оставшегося после “раскулачивания” отца состояния (в планах — раздача его верным людям) и это при том, что женат он был на Нарышкиной и изначально это было её приданое. Но к чести императора — это не было произволом, близкие покойного гетмана тоже были замешаны в заговоре, пусть и не слишком сильно.
Основная часть мятежников отделалась лишением большей части имущества и заточением по монастырям или службой в острогах Сибири — в зависимости от возраста и пола.
Был и неожиданный эффект помилования — по какой-то причине начали уверенно говорить, что “виной” тому не только милосердие ребёнка, но и влияние на Павла его Наставника — то есть самого Грифича. Отчасти так оно и было, так что вскоре у Рюгена появилась репутация человека пусть и жёсткого, но не жестокого.
Глава тринадцатая
Екатерина была отправлена в Воскресенский Новодевичий монастырь и нужно сказать, что условия содержания были роскошными.
“ — А зачем её в чёрном теле-то держать? — На губы Владимира скользнула нехорошая улыбка — благо, разговор в этот раз был без Павла.
— В Новодевичий её, да условия самые роскошные. Тогда и злопыхатели успокоятся и сын твой не так будет за мать переживать.
